Архитектура сознания: синтез нейробиологии и древней мудрости

Сознание — самое близкое и одновременно самое неуловимое явление в нашей жизни. Это то, что исчезает каждую ночь, когда мы погружаемся в сон без сновидений, и возвращается с первым проблеском утреннего пробуждения.  Это сама ткань нашего существования, фон, на котором разворачивается вся драма человеческого опыта: от мимолетной радости до глубокой скорби, от решения сложной математической задачи до простого ощущения тепла солнечных лучей на коже. И все же, несмотря на тысячелетия размышлений философов, теологов и ученых, фундаментальный вопрос «что такое сознание» остается одной из величайших загадок, стоящих перед человечеством. 

Попытка ответить на него — это путешествие к самым основам реальности. Этот путь неизбежно начинается в лабораториях и клиниках, где современные исследователи пытаются разгадать код сознания в хитросплетениях нейронных сетей. Мы начнем наш путь именно там, с достижений нейробиологии сознания. Затем мы столкнемся с ее фундаментальными ограничениями — стеной, известной как «трудная проблема», которая заставляет нас выйти за рамки чистого эмпиризма и обратиться к философии. И наконец, мы рассмотрим, как одна из древнейших духовных традиций мира предлагает свой, возможно, самый радикальный и всеобъемлющий ответ на этот вечный вопрос.

В поисках призрака в машине: что нейробиология говорит о сознании

В стремлении демистифицировать сознание современная наука избрала прагматичный и мощный подход: если мы не можем определить сознание напрямую, давайте найдем его физический след в мозге. Этот подход, основанный на поиске нейронных коррелятов сознания (НКС), представляет собой попытку идентифицировать минимальный набор нейронных событий и структур, достаточных для возникновения определенного субъективного переживания.3 Идея проста: каждому ощущению, каждой мысли, каждому чувству должна соответствовать уникальная картина активности в мозге. Ученые стремятся найти этот «материальный субстрат», тот участок или сеть нейронов, чья активность обеспечивает само наличие сознания. 

И этот поиск принес впечатляющие плоды. С помощью таких технологий, как фМРТ и ЭЭГ, исследователи смогли «картографировать» сознание. Мы знаем, что для общего состояния бодрствования критически важны структуры в стволе мозга, такие как ретикулярная активирующая система, и таламус, который действует как своего рода ретрансляционная станция для сенсорной информации.4 Содержание же конкретного опыта — например, распознавание лица или звука мелодии — связано с активностью в обширных областях коры головного мозга, в частности, в таламокортикальном комплексе и лобно-теменных сетях.4 Обнаружение этих корреляций — огромный шаг вперед. Однако он же обнажает и фундаментальную проблему: найти коррелят — не значит найти причину.6 Это похоже на то, как если бы мы, изучая радиоприемник, обнаружили, что определенная лампа загорается каждый раз, когда играет музыка. Мы нашли коррелят музыки, но мы ничего не узнали о природе радиоволн и о том, как они несут в себе мелодию.

Понимая это ограничение, наука пошла дальше простого картографирования. Вместо вопроса «где в мозге находится сознание?» ведущие теории сегодня пытаются ответить на вопрос «что такое сознание на функциональном уровне?». Две модели выделяются на общем фоне.

Теория глобального рабочего пространства (Global Workspace Theory, GWT), предложенная Бернардом Баарсом, использует интуитивно понятную метафору «театра сознания».7 Представьте себе мозг как темный театр, в котором множество бессознательных процессов («актеров за кулисами») работают параллельно. Сознание, согласно этой теории, — это то, что происходит на ярко освещенной «сцене». Внимание действует как прожектор, который выхватывает определенную информацию — сенсорный сигнал, воспоминание, мысль — и делает ее доступной для всего «зала», то есть для множества других специализированных бессознательных модулей мозга.  Этот процесс «трансляции» информации по всему мозгу, который философ Дэниел Деннет назвал «славой в мозге», и есть, по сути, сознательный опыт.8 Нейробиологическая версия этой теории (Global Neuronal Workspace Theory, GNWT) предполагает, что эта трансляция происходит благодаря синхронному «воспламенению» (ignition) активности в нейронных сетях, охватывающих лобные и теменные доли коры.8 GWT блестяще объясняет, почему наше сознание имеет ограниченную емкость (сцена невелика) и почему мы можем осознанно удерживать только одну мысль в один момент времени (прожектор один). 

Интегрированная информационная теория (Integrated Information Theory, IIT), разработанная Джулио Тонони, предлагает еще более фундаментальный и математически строгий подход. Согласно IIT, сознание — это не то, что мозг делает (транслирует информацию), а то, чем он является по своей сути. Сознание, с этой точки зрения, тождественно способности системы интегрировать информацию. Ключевым понятием здесь является «Фи» (Φ) — математическая мера того, насколько система как единое целое является чем-то большим, чем просто сумма ее частей. Система с высоким значением, такая как человеческий мозг, обладает огромным количеством взаимосвязанных элементов, и ее состояние в любой момент времени не может быть описано путем анализа ее частей по отдельности. Эта неразложимая, интегрированная информация и есть сознание.

Этот подход приводит к поразительным и даже радикальным выводам. Во-первых, он предполагает, что сознание не является привилегией биологических систем; любая система, обладающая ненулевым значением Φ, будь то компьютерный чип или даже простой фотодиод, теоретически должна обладать некоторой, пусть и минимальной, степенью сознания. Во-вторых, IIT делает смелое философское утверждение: она не пытается вывести сознание из физических законов, а, наоборот, «начинает с сознания», постулируя его фундаментальные свойства (аксиомы) и затем ища физические системы, которые им удовлетворяют.  Более того, теория утверждает, что сознательный опыт — это единственное, что «существует по-настоящему», для самого себя, в то время как неодушевленные объекты существуют лишь относительно, с точки зрения наблюдателя.16 Таким образом, на переднем крае науки происходит удивительная вещь: в попытке объяснить сознание ученые вынуждены выходить за рамки чистого эмпиризма и делать фундаментальные философские, почти метафизические, допущения.

Трудная проблема: почему объяснения ломаются на пороге опыта

Несмотря на впечатляющий прогресс в описании механизмов, связанных с сознанием, наука сталкивается с пропастью, как только пытается объяснить самое главное — сам субъективный опыт. Этот концептуальный барьер был четко сформулирован философом Дэвидом Чалмерсом, который разделил все вопросы о сознании на «легкие» и одну «трудную» проблему. 

«Легкие проблемы» — это те, которые касаются функций и механизмов. Как мозг обрабатывает сенсорную информацию? Как он фокусирует внимание? Как интегрирует данные из разных источников для управления поведением?.  Эти проблемы невероятно сложны и на их решение могут уйти десятилетия, но мы в принципе понимаем, как к ним подступиться. Они решаются стандартными методами нейробиологии и когнитивной науки.

«Трудная проблема» лежит в совершенно иной плоскости. Она звучит так: почему и как все эти сложные вычисления и обработка информации в мозге вообще сопровождаются внутренним, субъективным переживанием?.  Почему существует «каково это» — чувствовать тепло огня, видеть насыщенный красный цвет или слышать печальную мелодию? Этот качественный, субъективный аспект опыта философы называют квалиа (qualia).  И именно здесь ломаются все наши объяснения. Мы можем досконально описать, какие нейроны активируются, когда вы видите красный цвет, какие нейромедиаторы выделяются, но это описание не объяснит, почему этот процесс ощущается именно как красный, а не как синий, или почему он вообще хоть как-то ощущается.

Чтобы проиллюстрировать эту пропасть, философ Фрэнк Джексон предложил знаменитый мысленный эксперимент, известный как «Комната Мэри».26 Представьте себе Мэри — гениального нейробиолога, которая всю свою жизнь провела в черно-белой комнате. У нее есть доступ ко всем научным данным, и она знает абсолютно

все физические факты о мире, включая полную информацию о физике света, оптике и нейрофизиологии цветового зрения. Она знает, что происходит в мозге человека, когда он смотрит на спелый помидор. Вопрос: когда Мэри наконец выйдет из своей комнаты и впервые увидит этот красный помидор, узнает ли она что-то новое?. 

Интуитивный и почти неопровержимый ответ — да, узнает. Она узнает, каково это — видеть красный цвет. Это новое знание — знание о квалиа красного — не содержалось во всей полноте физической информации, которой она обладала.  Из этого следует поразительный вывод: физическое описание мира неполно. Существуют факты о реальности — факты о субъективном опыте, — которые выходят за рамки физики.

«Трудная проблема» так трудна именно потому, что она не поддается стандартному научному методу редуктивного объяснения, когда сложное явление сводится к свойствам его более простых компонентов.  Мы можем объяснить свойства воды, сведя их к свойствам молекул H2O. Но мы не можем объяснить ощущение радости, сведя его к электрохимической активности нейронов, потому что при таком сведении теряется сама суть — само переживание радости. Эта проблема — не просто временная техническая трудность, а, возможно, фундаментальный логический предел материалистического подхода. Сам факт того, что мы можем без логического противоречия вообразить «философского зомби» — существо, которое физически и функционально неотличимо от человека, но не имеет никаких внутренних переживаний, — доказывает, что «функция» и «опыт» не являются одним и тем же. 

Это подводит нас к удивительной инверсии. В нашей повседневной картине мира мы привыкли считать материальные объекты первичной реальностью, а наше сознание — чем-то вторичным, продуктом мозга. Но если задуматься, единственное, в чем мы можем быть уверены на сто процентов, — это сам факт наличия у нас опыта. Существование нейронов, атомов и галактик — это теория, модель, построенная на основе наших наблюдений, то есть на основе нашего опыта. А сам опыт — это прямая, неопровержимая данность. «Трудная проблема» высвечивает это противоречие: наука пытается объяснить самое достоверное и фундаментальное (наш опыт) через нечто менее достоверное (теоретические конструкты о материи). Возможно, мы просто поставили вопрос с ног на голову.

За гранью мозга: альтернативные гипотезы и вечные вопросы

«Трудная проблема» — это не тупик, а развилка, которая заставляет мысль двигаться в новых, более смелых направлениях. Если гипотеза о том, что мозг порождает сознание, заводит нас в концептуальный тупик, возможно, стоит рассмотреть альтернативы. Что, если отношения между мозгом и сознанием совсем иные?

Одна из таких альтернатив — модель «мозга как приемника» или «фильтра».  Эта гипотеза, существующая в разных формах уже более ста лет, предполагает, что мозг не создает сознание из «мертвой» материи, а, скорее, действует как сложный биологический тюнер. Подобно тому, как радиоприемник не создает музыку, а лишь улавливает и преобразует существующую в пространстве радиоволну, мозг может улавливать, фильтровать и локализовать более широкое, возможно, нелокальное поле сознания, которое является фундаментальным свойством реальности.33 Эта модель элегантно объясняет тесную связь между состоянием мозга и сознанием: если повредить приемник, сигнал будет искажен или пропадет совсем, но это не значит, что сама радиостанция прекратила вещание.35 Сторонники этой гипотезы часто указывают на такие аномальные явления, как околосмертный опыт (NDE), когда люди сообщают о ясных и структурированных сознательных переживаниях в момент клинической смерти, когда активность коры головного мозга практически отсутствует, как на косвенное свидетельство в пользу того, что сознание может существовать независимо от функционирующего мозга. 

Другая, еще более радикальная гипотеза, набирающая популярность в современной аналитической философии, — это панпсихизм. Согласно этой точке зрения, сознание (или, по крайней мере, его прото-элементы) не является чем-то исключительным, возникшим на позднем этапе эволюции в сложном мозге. Напротив, оно является фундаментальным и повсеместным свойством Вселенной, присущим материи на самом базовом уровне, возможно, даже элементарным частицам.  В этой картине мира человеческое сознание не возникает из ничего, а является сложной, высокоорганизованной формой того же самого фундаментального свойства, которое в рудиментарном виде присутствует в камне, растении или электроне. Эта идея, кажущаяся на первый взгляд фантастической, находит неожиданные параллели с выводами Интегрированной информационной теории (IIT), которая также допускает наличие сознания (

Φ) у множества систем, а не только у мозга.

Примечательно, что эти «новые» идеи, рожденные на переднем крае западной философии в попытке решить «трудную проблему», поразительно созвучны взглядам, которые тысячелетиями существовали в различных духовных традициях мира. Будь то даосизм, синтоизм, анимистические верования или различные школы буддизма и индуизма, общая нить проходит через многие из них: сознание не является личным достоянием отдельного индивида, продуктом его мозга. Оно рассматривается как универсальная, фундаментальная реальность — единый «океан», в котором наши индивидуальные «я» подобны временным волнам. С этой точки зрения, цель духовных практик, таких как медитация или самоисследование, — не «достичь» какого-то особого состояния, а, наоборот, устранить иллюзорное отождествление с маленькой, отдельной «волной» (своим телом, мыслями, эго) и распознать свою истинную природу как сам безграничный «океан» сознания.42

Таким образом, как только мы осмеливаемся выйти за рамки предположения, что материя первична, а сознание вторично, различные пути — от современной философии до древней мудрости — начинают сходиться в одной точке. Они указывают на возможность того, что сознание — это не случайный продукт эволюции, а сама основа реальности.

Океан сознания: перспектива Адвайта-веданты

Среди всех философских и духовных систем, постулирующих первичность сознания, Адвайта-веданта, одна из школ ведийской философии, выделяется своей предельной последовательностью и логической строгостью. Она предлагает не просто альтернативную гипотезу, а целостную метафизическую систему, которая не просто обходит «трудную проблему», но растворяет ее в своих основаниях.

Фундаментальный принцип Адвайты заключен в ее названии, которое буквально означает «не-двойственность» или «не-вторичность».  Ее центральный тезис прост и радикален: существует только одна-единственная реальность. Эта реальность — безграничное, единое, чистое Сознание, называемое в традиции Брахманом. Все, что мы воспринимаем как множественный мир — с его галактиками, планетами, живыми существами и нашими собственными индивидуальными умами — не является отдельной от этого Сознания реальностью. Это лишь видимость, проявление, или «игра» этого единого Сознания.  Соответственно, то, что мы привыкли считать своим сокровенным «я», наша индивидуальная душа или сознание (Атман), на самом деле не является отдельной, изолированной сущностью. Оно и есть то самое единое, универсальное Сознание, Брахман.48 Знаменитое изречение Упанишад «Тат Твам Аси» — «Ты есть То» — следует понимать не как метафору, а как прямое утверждение о тождестве. 

Для скептически настроенного ума, привыкшего доверять своим чувствам, которые ясно говорят о существовании отдельного «я» и внешнего мира, эта идея может показаться абсурдной. Как может этот твердый, объективный мир быть «иллюзией»? Чтобы объяснить это, Адвайта использует ряд классических аналогий, которые обращаются к нашему собственному опыту.

• Аналогия веревки и змеи: Представьте, что в сумерках вы идете по тропинке и видите на земле змею. Вы замираете от страха, ваше сердце колотится. Змея для вас в этот момент абсолютно реальна. Но тут подходит ваш спутник с фонарем, освещает это место, и вы видите, что это была всего лишь старая веревка. В тот момент, когда вы распознали веревку, змея исчезла. Важно понять: змея не была полностью нереальной (вы ее действительно видели и переживали страх), но ее реальность была лишь временной проекцией, ошибочным восприятием, наложенным на подлинную реальность — веревку. Согласно Адвайте, мир множественности, с его отдельными объектами и «я», подобен этой змее — это проекция нашего ума на единую, неизменную реальность Сознания-веревки. 
• Аналогия океана и волны: Волна в океане имеет свою индивидуальную форму, размер, время жизни. Она кажется отдельным объектом, отличным от других волн. Но что такое волна по своей сути? Это просто временная форма, которую принял сам океан. Волна не состоит ни из чего, кроме воды океана. У нее нет независимого существования. Точно так же, утверждает Адвайта, наши индивидуальные сознания подобны волнам. Мы кажемся себе отдельными, со своими уникальными мыслями и чувствами, но по своей сути мы являемся ничем иным, как временными проявлениями единого Океана Сознания. 
• Аналогия сна: Каждую ночь во сне наш ум создает целые миры. В этих мирах есть пространство, время, другие персонажи, законы физики и, самое главное, наше собственное «я», которое действует внутри этого мира. Пока мы спим, мир сновидения кажется абсолютно реальным. Мы испытываем радость, страх, любовь. Но в момент пробуждения весь этот мир мгновенно исчезает, и мы понимаем, что он был ничем иным, как проекцией нашего собственного сознания. Адвайта предлагает нам рассмотреть возможность того, что мир бодрствования имеет схожую природу по отношению к фундаментальной реальности чистого Сознания. 

С этой перспективы «трудная проблема» сознания просто перестает существовать. Вопрос «как из неживой материи возникает живой опыт?» основан на ложной предпосылке, что материя первична. Адвайта переворачивает этот вопрос: «Как из единого, чистого Сознания возникает видимость материального мира и отдельных умов?».  И ответ на этот вопрос — через силу проекции, через иллюзорное отождествление, подобное тому, как мы принимаем веревку за змею.

Этот подход имеет не только метафизическое, но и глубоко практическое, психологическое значение. Современная когнитивная психология и психотерапия все чаще приходят к выводу, что корень многих человеческих страданий — тревоги, депрессии, гнева — лежит в ошибочной идентификации себя со своими мыслями, эмоциями и жизненными историями.55 Практики осознанности (mindfulness) учат нас наблюдать за потоком мыслей и чувств со стороны, не вовлекаясь в них, создавая дистанцию между наблюдателем и наблюдаемым. Адвайта предлагает сделать следующий, финальный шаг: исследовать природу самого наблюдателя. Ее центральная практика — самоисследование (атма-вичара), выраженная в вопросе «Кто я?», — это прямой метод де-идентификации себя со всем преходящим (телом, умом, эго) и распознавания своей истинной природы как чистого, незатронутого, всегда присутствующего сознания-свидетеля.  Конечная цель этого пути — освобождение (мокша) — может быть понята в современном контексте как достижение устойчивого психологического благополучия через фундаментальный сдвиг в самовосприятии.

Наше путешествие от нейрона к недвойственности показывает, что это не разрыв, а последовательное углубление одного и того же вопроса. Наука с поразительной точностью изучает механику «волн» нашего опыта. Философия, столкнувшись с «трудной проблемой», задается вопросом о природе самой «воды». А такие системы, как Адвайта-веданта, предлагают не просто теорию, а прямой путь к тому, чтобы пережить себя как сам безграничный «океан». Возможно, величайшая загадка природы сознания заключается не в том, чтобы найти его где-то во внешнем мире или в глубинах мозга, а в том, чтобы распознать, что мы сами — и наш поиск, и мир, в котором он происходит, — уже находимся внутри того, что мы так отчаянно ищем. Поиск «призрака в машине» может закончиться лишь тогда, когда мы осознаем, что и машина, и призрак, и сам ищущий — все это лишь формы, которые принимает единое и неделимое поле самого Сознания.